— Десять минут, — повторил с точностью тем же тоном, как это сказал Дилюк. Да, передразнивая, и да, запоминая таким образом чужие слова подобно установке. Целых (!) десять минут. Если уж опускаться до нынешнего состояния Кэйи, то можно было бы сказать, что за десять минут можно успеть умопомрачающе многое: и кончить, и прикончить, как пример. Для обеих опций, впрочем, у капитана кавалерии имелся стакан и коник: первый стоило допить, а второй, так уж вышло, из-за секундной близости тепла едва подтаял, отчего член и конь слились в единую, не такую разборчивую теперь фигуру, больше похожею на некое нечто с пятой ногой. — Десять, — повторил он про себя, кивнув и спроваживая (сопровождая) названого брата взглядом. Настолько сфокусированным и чётким, насколько, кхмн, мог. Попутно, залпом допив свою алкашку, засунул в рот коника с подтекающим членом. Отчасти оно позволило немного вернуть себе концентрацию и отогнать потерянность: шоковая волна, вызванная обжигающим холодом льда, когда капитан переборол в себе порыв выплюнуть, заместо того надавив зубами. Пережевать (не стекло, ну), а там и холодной водой по языку в глотку затечет, с привкусом алкашки вдогонку.

Этим самым — пережевыванием, заглатыванием, единением со вселенной холода во рту, от которой глаза охотно слезились (спасибо алкоголю) — Кэйя и занимался какое-то время, пока взгляд вновь вернулся к Дилюку, занятому уборкой. Протёр там, прошёл сюда, понаяривал здесь, переместился сюда, в то время пока окружение оставалось тихим, неподвижным, безлюдным и более не шумным, будто бы "остывающим".

Наблюдая за этой весьма медитативной картиной, в которой, в силу времени суток, атмосферы и состояния капитана, парень даже не заметил, как щека сначала уползла к ладони, после — к локтю, а там и в этот самый локоть лбом. Наверное, если бы он уснул прямо так, то спина наутро ломила бы так, что лучше вам не знать о возможных сравнениях в его голове. Однако сегодня — как ни странно — почти получилось достигнуть того, чего Кэйя (пытался) добивался, собственно, каждый раз, когда брался напиваться. Получалось — что напиваться, что достигать поставленной цели — достаточно редко, но то ли из-аз усталости, то ли всё-таки из-за присутствиям Дилюка, а мыслей в голове практически не имелось. Ничего конкретного, лишь винегрет, пока алкоголь приятно согревал всё тело, делая его ленивым и способным принять любое положение за комфортное, лишь бы только это наваждение вакуума не рассеивалось.

Ещё минут десять, наверное, и капитан потянулся бы за мехом, чтобы устроить под щекой и задремать, однако чужое касание заставило повести плечом и повернуть голову к тому, кто побеспокоил. Будто среди двух реальностей застрял, и понять бы, в какой из них какой из ног Альберих находился. Прикосновение это — будто продолжение тепла, но при этом из-за пределов шара невесомости, будто рассеивающее затекание и дремоту. И голос оттуда же, из-за стены, собственное имя из эхо (уснул ли уже? не приснилось, как его произнёс названый брат?). Более четкий, очень знакомый и... на удивление понятный: слова разбирались. Так или иначе, пьяное тело — это одно, а не такое опьяневшее сознание — другое. В противном случае спаивание других, когда пил и сам, в исполнении Кэйи просто не работало бы как ок один из самых (односторонне) эффективных методов добычи информации и разработки.

— О?

Альберих моргнул. Раз, другой, третий. Слова переварить, осознать, перебрать варианты ответа и... заместо всего, просто хмыкнуть, потянуться да, упершись о стол стойку, чтобы оттолкнуться, подняться на ноги.

— Мастер настолько не доверяет моей способности правильно распоряжаться лавкой, что готов пойти на настолько крайние меры? — голос его, как и манера говорить, как и чёртов взгляд — алкоголь это всё разве что подчеркивал, никак не обратным образом. Альберих мурчит, потому что добился самой лучшей из реакций, какой только мог добиться при... всём том, что и как делал сегодня (и что имелось до). Шаг не привёл к удару о стену, а вполне себе к открытому пространству, т.е. шагу с другой стороны тоже. А уж стена ли посередине, пропасть или что-то ещё — это всегда в их случае слишком сложный вопрос, Альберих им не задавался. Не сегодня, не сейчас. Ему просто эгоистично не хотелось молчать целую вечность. Сколько угодно, но не с Дилюком: ему куда больше нравилось молчание между ними, когда в этом заключался диалог, а не... Ну, как было с той ночи.

— Ла-адно. Раз можешь, значит пошли. Очень правильный подход к постоянным гостям заведения~

Улыбка, выход, менее стабильный и более шаткий пол (менее устойчивый, но ветрам с концами не поддавшийся Альберих*, вернее) — они уже не раз это проходили. Вроде как. Хотя вообще-то сейчас ситуация всё-таки отлична от прежних.

Определённо, с этим парнем было что-то не так. Решительно не так.

Во-первых, документы.  Ещё ни разу Скалли не доводилось видеть вместо обычной бумажной книжицы пластиковый микро-чип. Можно ли, в таком случае, данным, что написаны на нём, хоть сколько-нибудь доверять? Сомнительно.

Во-вторых, он явно был сбит с толку: задавал совершенно странные вопросы, по которым, честно говоря, легко мог сойти за дурака. Ответы на эти вопросы были элементарными, однако парень всё равно не выглядил как дурак. Скорее, он был похож на человека, которому очень хочется поскорее сбежать из больницы. Скалли не стала задаваться вопросом, по каким причинам пациент всеми возможными способами сигнализировал о наличии у себя синдрома беглеца. Едва увидев значение на табле танометра, она поняла, что ему, как бы того не хотелось, не сбежать.

— Я не наркоман, — вероятно, сразу сообразив, почему её так заинтересовали её вены, сказал он. Скалли в ответ кивнула. Она уже сама убедилась в том, что, в отличие от своих документов, он говорит правду: никаких видимых следов наркотической зависимости не было, и вряд ли гипотетический анализ крови мог что-то другое показать.

Гораздо сильнее Скалли заинтересовали другие слова пациента, обронённые будто бы нехотя, невзначай:

— Что вы имеете в виду под фразой "не замечал за собой системы", мистер Рамон? — со всей своей проницательностью посмотрев на пациента, спросила она. — Подобные резкие и беспричинные головные боли уже случались раньше? Насколько часто?

Скалли приподнялась, чтобы осмотреть глазное дно своего пациента. Подозрения подтвердились: сосуды были красными, один лопнул.

— Смотрите влево! — распорядилась она, кивнув, когда он послушался. — Теперь вправо. Вверх. Вниз.  Хорошо.

На самом деле, не очень-то и хорошо — именно так можно было охарактеризовать состояние парня. Он, возможно, никаких глобальных ухудшений своего состояния, кроме головной боли, не чувствовал, быть может,  прямо сейчас ему сложно будет поверить в то, что болен, однако факт оставался фактом. На данный момент его состояние оставляло желать лучшего. И подозрительность Скалли буквально сразу же ушла на второй план.

Конечно, от того, что паренёк оказался болен, история с его документами не переставала быть мутной. Она по-прежнему оставалась весьма подозрительной, и мистер Рамон, как и пару минут назад, продолжал вызывать вопросы, однако, Скалли была, в первую очередь, медиком, давшим однажды клятву Гиппократа, и её задачей, её долгом было помогать нуждающимся в помощи. Не важно, говорил ли этот самый нуждающийся чистую правду, и были ли документы, подтверждающие его личность, бумажной книжечкой или пластиковой карточкой.

— Где сильнее всего болит? В каком месте? Можете показать? — озадаченно спросила она, и, пока он подчинялся (ведь ничего другого не оставалось), внимательно наблюдала за характером его движений, про себя отметив, что рука его слегка дрожит. Что, как и лёгкая заминка в движениях и некоторая заторможенность речи, из нормы его нынешнего состояния не выбивалось.

— Мистер Рамон, сейчас я попрошу вас сделать комплекс действий. Вы должны следовать моим словам и чётко выполнять всё, о чём я попрошу вас, — строго заговорила она, — вам понятно?

Она не особо следила за его реакцией: во-первых, во взаимодействии пациента и врача главный врач, а, во-вторых, решив банально задержать этого подозрительного человека здесь до выяснения обстоятельств, она, неожиданно сама для себя, возможно, нашла причину его недомогания. И, увы, то была отнюдь не простая головная боль.

— Пожалуйста, улыбнитесь. Поднимите правую руку. Теперь левую. Теперь, пожалуйста, обе, — командовала она, продолжая со всем своим вниманием наблюдать за ним. — Хорошо, спасибо. Это всё пока.

Для пущей убедительности Скалли кивнула. Она выслушала его короткие пояснения о себе самом (в которые, впрочем, всё равно не спешила поверить, тем более, ещё сильнее смутившись от слова "путешествую", так странно оно было произнесено). Про себя отметила и прозвучавший совершенно дико вопрос про лимонад, как будто мистера Рамона интересовал вовсе не обычный напиток, а факт отсутвия или наличия в городе в ближайшем переулке космического корабля, и его постоянные заминки в ответах, суету и панику, что, очевидно, всё больше разросталась с момента, как он оказался в клинике, переступил её порог.

— Я буду откровенна, мистер Рамон, — подытожила она самым что ни на есть серьёзным тоном, — в ближайшее время, вам вряд ли можно пить лимонад, и точно не стоит подходить к компьютерной технике. У вас все признаки начинающейся гипертонии, которая, в свою очередь, ведёт к дальнейшему инсульту, если её не лечить. Я бы рекомендовала вам лечь на обследование. Вы проведёте здесь, по меньшей мере, несколько дней, пока все с вашим состоянием не станет более ясно.

И, поскольку они оба прекрасно понимали, что у него есть довольно пикантная тайна, Скалли поспешила добавить, правда, поджимая губы, чтобы всеми силами показать Рамону, что это против её правил и радости не доставляет:

— Вопрос с вашими документами я беру на себя, — она подавила вздох, — обещаю.

На несколько минут Скалли покинула паренька размышлять о главном, а затем вернулась со стаканом с шипучим раствором внутри:

— Боюсь, обычный аспирин нужного эффекта не даст, — пояснила она, протягивая ему стакан, — выпейте это. Отлично сбивает давление. Сейчас это — главная задача, которую необходимо решить.

Петлять и уворачиваться становилось все сложнее — вокруг Кинга земля буквально ходила ходуном, резко выбрасывая острые каменные шипы и оставляя все меньше места для маневров. Наверное, сейчас было не время восхищаться способностями расы великанов и, особенно, Дианы, но фей все же позволял себе это в редких перерывах между атаками и попыткой не попасть под них. Впрочем, на смену восхищению приходили тревога и паника —  места оставалось все меньше, броски и атаки Дианы становились все точнее, а Арлекин не то, что атаковать — даже представить себе такое не позволял. Святой рыцарь в чем-то был прав — так дальше продолжаться не могло, ситуацию нужно было вывести из замкнутого круга. Да только как?

От пущенного в его сторону огромного булыжника Кинг отскочил уже с трудом, и сжал зубы от боли. В попытке увернуться он не заметил слева от себя каменную пику, о которую немедленно оцарапался. Хотя о своей ране король фей тут же забыл — впереди замелькала фигура Руина, которая заставила Кинга рвануть вперед в попытке добраться до цели. Однако, он не успел — следующий пущенный в его сторону камень сбил Кинга с ног, и фей с размаху грохнулся на землю. Удар оказался настолько сильным, что от него вышибло весь имеющийся воздух, а в глазах заплясали ярко-золотые искры. Фей натужно закашлялся и поднялся на ноги, разворачивая Частифол в сторону Дианы.

Руин осклабился.

— Значит, решился на атаку? Верное решение!

Но Кинг не собирался атаковать Диану. В карих глазах полыхнул огонь.

— Духовное копье Частифол! Форма третья: Страж!

Копье превратилось в медведя, который бросился вперед и перехватил Диану за руки, намереваясь остановить ее земляные атаки. Кинг подлетел к лицу девушки и закричал:

— Диана! Не слушай его! Это я, Кинг! Очнись!

Слова получались более чем напряженными — Арлекин держал собранные в пасс пальцы обеих рук, отдавая Стражу все магические силы, которые только мог. В стремлении остановить Диану, фей намеревался добраться и до Руина. Да вот только как?

Самым подходящим вариантом было отправить на него Частифол, но это значит, что придется выпустить Диану, которая, того гляди, перепашет все окрестности и доберется до Далмари.

Руин ухмыльнулся. Сейчас ему выпала прекрасная возможность продолжить свой гипноз. Он ударил посохом о землю, побуждая колокольчик вновь отозваться печальным и тревожным звоном. Сейчас Диана видит на месте Кинга Руина, пусть все так и остается.

— Я уничтожу всех вас. Одного за другим. Сначала Семь Смертных Грехов, а затем я убью каждого великана и украшу их головами свой дворец!

Кинг натужно выдохнул — у Дианы словно открылось второе дыхание. Страж уже не был способен ее удержать. Однако, и сдаваться Арлекин не собирался.

— Диана! Очнись! Духовное копье Частифол! Форма восьмая: Пыльцовый сад!

Великаншу окружил полупрозрачный барьер. Отлично, Руин не сможет действовать через плотную стену. Осталось только дождаться, когда Диана придет в себя.

— Диана! Приди в себя! Это я, Кинг! Не позволяй этому святому рыцарю управлять тобой!

Он не был уверен, что девушка его слышит — барьер из пыльцы мог не пропускать звуки извне, сам Кинг никогда это не проверял, так как самого себя барьером еще не защищал.

Про семью всегда сложно говорить. Особенно тем, кто ее потерял много лет назад и возвращать уже точно поздно. Дин не стал больше требовать от Пирс подробностей, но почему-то понял, что история с семьей тоже является для нее сложной, но с другой стороны это можно было бы использовать против нее. Как информацию про семью использовали против Кроули. Здесь демоны могли сделать тоже самое, чтобы свергнуть ее. Только вот есть ли те, кто еще остался с ее рода и чтобы можно было бы схватить. Вдруг и есть, но для Дина эта информация являлась бесполезной. Если только демоны недовольны ее правлением, то могут и постараться. Кто знает, какие и сколько скелетов найдут в ее шкафу.
— Правда? А по твоей ухмылке довольной будто так и идут намеки, что живого от них уже вряд ли что-то осталось.
Они уже встречались несколько раз и Дин запомнил некоторые ее приемчики при общении. Сложно сейчас не догадаться, что она немного смутилась о том, что рассказала сама же про двух мужчин, с которыми имела дело. Любовники? Женихи? Очень интересно. И если вампирша их покусала и выбросила, то даже грустно с этого. Но тогда она бы и скрывать не стала. В этом тоже много интересных и скрытых фактов. Только вот странно все это. Откуда в ней столько секретов? Сама же показала себя вольной птицей и весьма отстраненной от людей и даже своих сородичей. Видимо, без секретов даже она не может жить. Или действительно не хочет, чтобы подробности ее жизни раскрывались намного шире, и чтобы никто особо не распространялся. Но Винчестер заметил, что демоны позади его сами прислушивались к каждому их слову и могли наматывать себе на ус новую информацию.
— Не сказал бы, что ревную, но кто станет убивать своего бывшего ухажера за то, что он бросил и стал с другой встречаться? Но раз нужно убить. Тем более вампира, то попытаться стоит. Так же устранить и тех, кто будет ему помогать выжить. Там же нет симпатичных дамочек, как ты? А то вдруг очаруют и придется тогда выкручиваться как-нибудь.
Пусть сейчас он был демоном, но своих человеческих качеств не утратил. В нем кипела страсть и стремление заполучить желаемое. Даже чаще то, что   встреча с девушками могла бы его очень заинтересовать. А они в свою очередь убьют его, чтобы точно никакого оружия против них не создал. Но в голову не приходило, где искать то самое дерево, из которого можно создать кол. Зато есть демоны, которых можно помучить и погонять как следует, чтобы все разузнали. И самому бегать не придется.
Но поцелуй был очень даже кстати. Демоны позади их снова напряглись, но Винчестер ничего не сделал, а лишь ответил на поцелуй, готовясь эту девушку прямо на этом троне "ублажить". Но отлично понимал, что дело зовет и нужно сначала разобраться с вампирами, а уже потом потехами наслаждаться. Смотрит в ее глаза довольные и кивает.
— Конечно. Но нужно время, чтобы найти то самое дерево. Тот самый белый дуб. Не одолжишь мне парочку своих помощников? На них я быстро прокачусь по свету и все разузнаю. Или поищи сама, пока я веду слежку за кровосиськами первородными.

Про семью всегда сложно говорить. Особенно тем, кто ее потерял много лет назад и возвращать уже точно поздно. Дин не стал больше требовать от Пирс подробностей, но почему-то понял, что история с семьей тоже является для нее сложной, но с другой стороны это можно было бы использовать против нее. Как информацию про семью использовали против Кроули. Здесь демоны могли сделать тоже самое, чтобы свергнуть ее. Только вот есть ли те, кто еще остался с ее рода и чтобы можно было бы схватить. Вдруг и есть, но для Дина эта информация являлась бесполезной. Если только демоны недовольны ее правлением, то могут и постараться. Кто знает, какие и сколько скелетов найдут в ее шкафу.
— Правда? А по твоей ухмылке довольной будто так и идут намеки, что живого от них уже вряд ли что-то осталось.
Они уже встречались несколько раз и Дин запомнил некоторые ее приемчики при общении. Сложно сейчас не догадаться, что она немного смутилась о том, что рассказала сама же про двух мужчин, с которыми имела дело. Любовники? Женихи? Очень интересно. И если вампирша их покусала и выбросила, то даже грустно с этого. Но тогда она бы и скрывать не стала. В этом тоже много интересных и скрытых фактов. Только вот странно все это. Откуда в ней столько секретов? Сама же показала себя вольной птицей и весьма отстраненной от людей и даже своих сородичей. Видимо, без секретов даже она не может жить. Или действительно не хочет, чтобы подробности ее жизни раскрывались намного шире, и чтобы никто особо не распространялся. Но Винчестер заметил, что демоны позади его сами прислушивались к каждому их слову и могли наматывать себе на ус новую информацию.
— Не сказал бы, что ревную, но кто станет убивать своего бывшего ухажера за то, что он бросил и стал с другой встречаться? Но раз нужно убить. Тем более вампира, то попытаться стоит. Так же устранить и тех, кто будет ему помогать выжить. Там же нет симпатичных дамочек, как ты? А то вдруг очаруют и придется тогда выкручиваться как-нибудь.
Пусть сейчас он был демоном, но своих человеческих качеств не утратил. В нем кипела страсть и стремление заполучить желаемое. Даже чаще то, что   встреча с девушками могла бы его очень заинтересовать. А они в свою очередь убьют его, чтобы точно никакого оружия против них не создал. Но в голову не приходило, где искать то самое дерево, из которого можно создать кол. Зато есть демоны, которых можно помучить и погонять как следует, чтобы все разузнали. И самому бегать не придется.
Но поцелуй был очень даже кстати. Демоны позади их снова напряглись, но Винчестер ничего не сделал, а лишь ответил на поцелуй, готовясь эту девушку прямо на этом троне "ублажить". Но отлично понимал, что дело зовет и нужно сначала разобраться с вампирами, а уже потом потехами наслаждаться. Смотрит в ее глаза довольные и кивает.
— Конечно. Но нужно время, чтобы найти то самое дерево. Тот самый белый дуб. Не одолжишь мне парочку своих помощников? На них я быстро прокачусь по свету и все разузнаю. Или поищи сама, пока я веду слежку за кровосиськами первородными.

Наташа очень не любила вспоминать ни о Дрейкове, ни о Красной комнате. И даже мысли о Елене чаще вызывали болезненные эмоции, чем ностальгические. Шесть лет назад она так жаждала перевернуть эту страницу своей жизни, что сбежала, взорвав Дрейкова и Антонию, а вместе с ней будто взорвала и все остальное из тех времен. Казалось, воспоминания о немногом хорошем, могли повлечь за собой и мысли о плохом, которых Наташа тогда просто не выдержала бы.

Четко помнила лишь факты. Дрейков мертв. Красной комнаты больше нет. Антония — вынужденная жертва, с чьим убийством на совести ей теперь предстоит жить до самой смерти, никогда не забывая о цене, заплаченной за свою свободу. Но это были именно факты. Факты, лишенные эмоций. А ото всего остального Наташа на несколько лет отгородилась плотной стеной.

Спустя какое-то время стало проще. И даже слова Мелины о том, что боль делает сильнее, стали восприниматься иначе. Не физическая. Душевная. Пока ты способен ее чувствовать, ты все еще человек. И Наташа чувствовала. Но все равно старалась лишний раз не вспоминать.

Разговор со Старком разбередил старое. Вернее, изначально только зацепил по верхам. Разбередила на сама, когда стала рассказывать. И отмахнуться от этих воспоминаний было не так просто, как Наташе хотелось бы. Прошлое казалось осязаемым и настоящим, каким не ощущалось уже очень давно, а собственные эмоции, связанные с прошлым, усиливались переживаниями за Тони. Она прониклась. Слишком, наверное, прониклась. И была слишком настоящей в те минуты разговора. Но Наташа не сожалела. Как бы ни было больно и горько, а это доказывало, что она еще не утратила этой способности, быть собой, чувствовать боль, а не только быть кем-то для какой-то цели. Со Старком цель, правда, тоже была, но все равно это была цель иного порядка.

...После больницы Наташа заскочила на съемную квартиру, снятое на очередное поддельное имя, прихватила свои немногочисленнные вещи оттуда и вселилась в Башню. На самом деле, она не была так уж уверена в правильности этого решения. Предложение исходило от Пеппер, а не от Тони. А последствия разговора с последним были непредсказуемы. Но ей нужно было поговорить со Стивом, который жил в Башне, а потому проще всего обнаруживался там, да и общество Старковых Пятнистых Проектов представлялось куда более приятной альтернативой одиночеству пустой квартиры. В конце концов, съехать она всегда успеет.

Закинула вещи, осмотрелась, подружилась с одним из котят — если бы она еще помнила, который из них Гензель, а который — Гретель, вышла за пиццей и пивом. Проветрилась немного, успокоилась до состояния, когда уже не хотелось плакать где-то в углу, а хотелось лишь чего-то вкусного, старый добрый сериал и котенка под бок. Что, собственно, Наташа и осуществила, когда вернулась, приняла душ и переоделась в то, что не успело пропахнуть больницей.

Стук в дверь вырвал ее из состояния полудремы под вторую серию первого сезона "Шерлока" и урчание свернувшегося рядом котенка. И вовремя, надо сказать, вырвал, потому что полудрема начала переходить в более глубокий сон, с которым приблизились и сны. И возникший перед глазами Дрейков на мгновение показала очень живым. Но глубоко уснуть и полюбоваться на бывшего хозяина во всей красе Наташа не успела — проснулась. Рука автоматически потянулась к пистолету под подушкой — и тут же расслабилась. Башня. Ноутбук. Котенок. Никто не нападает. Славно. Только кому-то чего-то надо. И вариантов было немного — либо Стив, либо Пеппер.

— Умеешь ты делать комплименты, Роджерс, — усмехнулась она, когда Стив вместо приветствия оценил ее вид.

Честность, впрочем, оценила. Как и завуалированное беспокойство. Она не очень хорошо помнила, насколько хорошо держала лицо, когда столкнулась с ним в коридоре больницы, уже уходя. С Пеппер держала точно. В коридоре, когда думала, что ее никто не видит, возможно, что и нет.

— Старк ужасно утомительный пациент, — с усталой улыбкой добавила она в качестве объяснения. — То ему мороженое с соленой карамелью принеси, то катетер достань, то правильную рыжую женщину вынь да положь. Больше я с ним не останусь.

Она распахнула дверь шире, в знак приглашения, и кивнула на бутылки с пивом на тумбочке и коробки с пиццей на кровати.

— Присоединишься?

Шутить и беззлобно подкалывать хотелось все меньше. Разборки с наркоторговцами помогли выпустить пар, да и что ни говори, а Стива Тони был рад видеть. Только вот… заряд бодрости и мимолетной шутливости сходил на нет. Вольно-невольно мысли возвращались к делу. Дело же по-прежнему восторга не вызывало. Возвращалась и злость, и острое чувство несправедливости, и банальная обида, которую Старк, конечно, как мог глушил в себе, но до конца перебороть не мог. Жгучий уголек в груди разгорался жарким пламенем…

— Нда, и впрямь не прокатит, — как-то уж совсем вяло отозвался Тони и на том тему с агитационными роликами зеленых оставил.

Проследил за Роджерсом. Пристально. Внимательно. Оценивал реакцию на предоставленные “доказательства”. Помимо вспыхнувшего вновь гнева, внутри вызревали новые и до одури яркие эмоции. С одной стороны, нечто тщеславное ожидало от Стива незамедлительного согласия с тем, что он — Тони — абсолютно прав и вообще беспокоится не напрасно. Роуди этого не дал, не факт, что даст Пеппер, а затаенная от мира жажда чужого одобрения все-таки требовала своего. С другой стороны, Стив Роджерс. Такой, какой есть. Какой пришел из прошлого. Причин не доверять и реагировать столь остро Тони не видел. К тому же Стив уже не раз и не два показал, что он хоть и зануда, но зануда честный и верный делу. Да и в одной команде быть им не привыкать. Но… Внутреннее сопротивление оставалось, оно не нуждалось в рациональных причинах. И сломить его вот так вот легко и просто не получалось, несмотря на попытки Стива “сгладить углы”. Скрывшись за своей броней, Старк напрягся: не только физически, но и морально. Сейчас он ощущал себя сжатой пружиной. Еще немного и…

“Брось, Тони! Капитан Эскимо хотя бы сразу тебя не отшил! А Роуди слушать даже не стал!” — некоторые попытки в самоуспокоение он все же предпринимал. То еще ребячество, конечно, но ведь помогает!

— Огнеметы, — подтвердил Старк лаконично и жестко. Был бы расслабленнее, обязательно пошутил. В конце концов, про огнеметы можно придумать столько потрясных шуток! И это несмотря на крайне скверную ситуацию в целом. Однако желание шутить все еще изображало труп сурка посреди полузабытого шоссе.

“А что я буду делать дальше?” — напрашивался закономерный вопрос. По большей части вмешательство Тони представляло собой импульсивный порыв. Дальше, чем “найти доказательства и ткнуть в них Роуди носом” Старк в своих мыслях пока как-то не доходил. Что ж, вот, похоже, настало время призадуматься. Разрушать иллюзию Роджерса о “гениальном Старке и его таких гениальных абсолютно всегда продуманных планах” не хотелось. Во-первых, людям их иллюзии, как правило, нравятся. Во-вторых, даже малая слабость — уже непозволительная роскошь. В-третьих, банальная гордость.

— Почему же нельзя? Боишься, что меня на всех “злодеев” не хватит? — осведомился с легкой усмешкой. Попытался через силу переключиться на прежний нарочито веселый лад.

“Говорит совсем как Пеппер”, — заметил про себя, неизбежно скатываясь в еще более ожесточенную напряженность.

— Для начала покажу все тем, кому это необходимо увидеть, — кивком указал на экран компьютера. Молча выслушал Стива. Интересно было отследить полет чужой мысли. Убедиться лишний раз в том, что Кэп его успел изучить. Точнее, изучить ту часть, что Тони сам выставлял напоказ.

— Не остановлюсь, — согласился Старк, сложив на груди руки, однако продолжать не стал. В конце концов, над детальным планом и впрямь еще предстояло поработать после разговора с Роуди и Пеппер. Не обсудив с ними, давать повод журналистам и общественности причину для большого скандала было бы неправильно. Отчасти безответственно.

— Джарвиса, конечно. Он классный! — новая и куда более бодрая попытка вернуться к шутливому тону. Тоже надолго не хватило. Мгновение спустя Тони снова посерьезнел. С прежним острым вниманием он выслушал Стива.

“Покой нам только снится, да, Роджерс?” — мрачно усмехнулся про себя.

— Насмотрелся? — поинтересовался как бы между прочим и кивнул на компьютер. — Если хочешь заценить хольтовскую машину смерти, то загляни вон туда, — Старк указал на ящики.

Сам же Тони намеревался “подчистить” чужой компьютер. Да, люди должны знать правду. И да, они ее узнают. Просто не сейчас и не таким образом. Не проконтролировать это тоже было бы со стороны Тони крайне безответственно.

— Мы поговорим с тобой об этом, — пообещал Старк тоном решительным и отчасти даже бескомпромиссным. Подразумевал он ситуацию с наркоторговцами и пулеметом, но про Стива и его цели не позабыл: — И то, с чем ты пришел, мы тоже обсудим. Но сначала закончим здесь. Осматривайся, и я вызываю местных.

Короткая пауза, потом Тони как бы между прочим заметил:

— Надо будет только немного вход расчистить. Я там слегка...  въезд перекрыл, хм.

Небольшая череда выходных закончилась. День Рождения отпразднован. Настала пора возвращаться к рабочим будням в окружении собственных проектов и к мероприятиям, на которых проекты эти следовало представлять широкой общественности. Что ж, Тони привык, да и это доставляло ему удовольствие по большей части. Он любил чужое внимание, а еще действительно был рад показывать публике результаты своих трудов, пускай и не все собственные творения ему казались достаточно великолепными, чтобы получать СТОЛЬКО восторгов.

Выставка автомобильной промышленности. На ближайшие пару дней Тони был занят ей. К организации самой выставки ни он лично, ни Stark Industries особого отношения не имели, однако представлять SI на стенде и выступать с презентацией на сцене — тоже дела хлопотные. Хлопотные, разумеется, в самом приятном для Старка смысле. За столько лет выставочная суета не стала для него рутиной. От руководства подготовкой стенда он не уставал и удовольствие получал вполне себе значительное, а предвкушение грядущей презентации так и вовсе будоражило. На этот раз Stark Industries действительно было чем вскружить головы ценителей высокотехнологичных авто.

“В серийное производство вряд ли в ближайшие лет десять-двадцать пойдет, но даже один образец — уже прорыв”, — тщеславные мысли не давали Тони покоя.

Да и почему нет? Стильный электрокар, функционирующий на несколько упрощенной и адаптированной под авто версии дугового реактора — действительно чудо. Если не считать не совсем экологичные производственные процессы, это абсолютно экологичный автомобиль, который не нуждается ни в топливе, ни в многочасовой подзарядке. Тесла нервно курит в сторонке! Добавить к этому еще и продвинутый бортовой ИИ — “младшего братишку” Д.Ж.А.Р.В.И.С.а, натренированного водить авто, а не пилотировать броню — и успех на выставке гарантирован. Пресса в восторге, Тони в лучах славы, Stark Industries получает новые контракты и инвесторов, а про скандальный ночной инцидент в Центральном парке уже никто и не вспомнит. Идеально.

— Если что встречаемся у стенда SI, — по пути на выставку бросил Тони Стиву — тот, к удивлению Старка, пожелал присутствовать на мероприятии, — либо лови меня в лаундж-зоне. Доступ у тебя есть, — усмехнувшись, кивнул на бейдж-пропуск. Немного помолчал, а потом как бы между прочим добавил: — И в твоих интересах, Эльза, не пропустить мое выступление на главной сцене!

Разумеется, Тони не посвящал Стива в то, что именно он собирается представлять на выставке. Хотел выдержать интригу, да и не был до конца уверен в том, что Стив действительно оценит это технологическое чудо. По правде сказать, Тони не ожидал, что Роджерс и впрямь пожелает посетить выставку. Почему? Сложно сказать. С одной стороны, благодаря последним событиям Стив казался Тони все больше таким же человеком, и все меньше занудой-Капитаном. С другой стороны, принять мысль о том, что Стив — это Стив, а не только Капитан, похоже, оказалось для Тони не самой простой задачей. Впрочем, присутствие товарища его радовало. Стив — не Пеппер, но в целом отличное пополнения в рядах свидетелей его триумфа. Тем более, что Пеппер тоже будет присутствовать.

Некоторое время спустя Старк уже готовился к выступлению в закулисье главной сцены. Никакого трепета и никакого волнения. Пускай и грядущая презентация ощущалась им как некий мощный рывок вперед, Тони действительно слишком привык к вниманию, а еще он привык быть двигателем событий едва ли не исторических. Все будет прекрасно, великолепно даже, так стоит ли робеть перед масштабом собственного успеха? Нет. Разумеется, нет! Мысли о безопасности Тони тоже не волновали. Он просто не допускал до себя идеи о том, что что-то пойдет не так, пускай и к безопасности на выставке он также не имел никакого отношения. Длительный “отпуск” от геройских дел знатно усыпил бдительность, а присутствие брони на стенде Stark Industries только добавило уверенности Тони в собственной неуязвимости. И совсем неважно что во время выступления на сцене он станет открытой мишенью! Кому вообще хватит наглости атаковать его перед такой толпой? Бред же!

“Ну что, вперед?” — спросил внутренний голос, а Тони, не иначе как назло стилисту, взлохматил волосы на макушке и ринулся на сцену. Бодрый, сияющий лучезарной улыбкой и в целом бесспорно великолепный, он уже приветствовал толпу, широко раскинув руки. Кровь кипела в жилах...

Это миг его славы. Один из многих.