Фламио слушал предложение Анны очень внимательно и едва заметно кивал ее объяснениям, на ходу производя в уме нехитрые подсчеты.
Еще не дослушав до конца, он уже прикинул, что даже при максимальном раскладе - три рейда по месяцу - он отработает свою свободу всего за четверть года.
Это звучало неплохо. После нескольких лет в плену можно было и потерпеть несколько месяцев на службе у пиратов.

Увы, это звучало неплохо ровно до того момента, когда Анна озвучила свое финальное предложение.

— Пять десятков?! — выдохнул Фламио. Он резко выпрямился и невольно подался вперед, будто хотел получше расслышать слова капитана. Округлившиеся от удивления глаза смотрели на Анну со смесью возмущения и надежды, что она пошутила.
Но было не похоже, чтобы разбойница изволила шутить с ним. Маг открыл было рот снова, но так ничего и не ответил.
Выдохнув, он откинулся назад и уперся ноющим затылком в стену трюма. Скованные руки бессильно упали на скрещенные перед собой лодыжки босых ног.
Он молчал, но напряженно гуляющие под кожей желваки выдавали возмущенный монолог в его голове.

Четыре с лишним года, а то и все пять.
Сидя на корабле, как в большой деревянной клетке.
Это даже дольше, чем он пробыл в Эрманаде, сидя в большой каменной клетке берегового бастиона.
А ведь он уже успел понадеяться, и из-за этой ложной мимолетной надежды реальность казалась еще более неприятной. Демон их раздери, да если бы он не пихнул Северо на острие клинка, где бы все эти головорезы сейчас были? Разве этого не было достаточно?

Фламио медленно глубоко вдохнул, успокаивая вспыхнувшее в груди возмущение. Запертый внутри огонь бился о кевлитовую клетку и жегся, не в силах вырваться. Огня было так много, а краткие минуты свободы от оков, на поводке у малефика, давали столь скудное облегчение... Казалось, еще немного, и он выгорит изнутри. Маг испытывал это чувство так часто в последние годы, что теперь, едва спадут его цепи, он мог бы залить своим пламенем все море вокруг.

Но мог бы он надеяться на свободу, не окажись эти самые головорезы на пути у Хустиции?
Пять лет это немало, но разве идут они в сравнение с вечным искуплением своих мнимых грехов в эстанском плену?
Эта мысль отрезвляла.

Фламио снова сел ровно перед Анной, стараясь держать спину прямо, как подобает человеку, который собирается заключить честную сделку. Конечно, это была не совсем честная сделка - не тогда, когда альтернативой служит прогулка на дно или продажа в рабство.
— Пятьдесят рейдов, — Фламио подытожил свои молчаливые размышления медленным кивком. - Что насчет этого? - Маг протянул вперед скованные руки и поглядел на Анну.

Поезд набирал ход, а Сания сосредоточенно смотрела на Отабека с откровенной неприязнью.
- И что я должна делать? Как я должна объяснить ему всё то, к чему мы готовились почти три года? А?
Пальцы Сании скручивали тонкие полосы ткани, сплетая их в прочный жгут. Отабек поудобнее пристроил на коленях старый короткий лук и молча перевёл взгляд на их наставника. Представитель Десятого дистрикта чудом выиграл 69-е игры три года назад, и до сих пор пожинал плоды своего триумфа. Однако помощи от Джексона ждать не приходилось, его выживание было случайностью, просто потому, что он сумел спрятаться лучше всех. Но именно после победы Джексона четверо парней и девушек, живших в одном посёлке с победителем, начали тренироваться действовать сообща, хотя воители из детей пастухов и мясников были не слишком впечатляющими.
Никто никогда не считал трибутов Десятого дистрикта серьёзными соперниками, но за две недели до церемонии отбора произошло нечто странное: трое из готовившихся к тому, чтобы занять место на арене, погибли в автокатастрофе. Уцелела только Сания, которая, как и планировалось, поднялась на трибуну в роли трибута, и теперь смотрела на Отабека, как на упущенный шанс прожить подольше.
- Лук, - фыркнула Сания. – Думаешь, сумеешь подцепить лук у Рога? Ты вообще стрелять-то из него умеешь?
- Умею, - кивнул Отабек.
Он не стал уточнять, что учился стрельбе только потому, что отец был уверен, что их семья ведёт свой род от древнего кочевого народа, не расстававшегося с луком. Дед тоже был в этом уверен. И прадед. Возраст лука, лежавшего сейчас на коленях Отабека, на глаз было не определить.
- Лучше спрячь, - подал голос Джексон. – Лук – непопулярное оружие, на тебя с ним мало кто поставит, а вам нужны спонсоры, если сумеете пережить хотя бы пару дней.
Сания завязала на запястье скрученный жгут. Таких браслетов на ней было уже четыре.
- В детстве не учили с пращой обращаться? – полупрезительно спросила она, проследив за направлением взгляда Отабека.
Тот пожал плечами.
- В молчанку играть не пойдёт, - раздался жизнерадостный голос от дверей, и в проёме появилась фигура, задрапированная в огромный кусок ткани. – Но если что, сыграем и на этом. Суровые воины степей, м? Джексон, из тебя был прекрасный наивный симпатяга, но тут материал посложнее.
Отабек и Сания обменялись взглядами, в которых впервые за последний час мелькнуло некое подобие солидарности. Кодди Смайл, доставшийся им в Эскорт, был, как и любой представитель Капитолия, сверх меры накрашен, сверх меры надушен и сверх меры говорлив.
- Ну, мои конфетки. Улыбнитесь. Ни одному зрителю не захочется смотреть на ваши унылые физиономии, а мало зрителей – мало спонсоров, и мало экранного времени для вас и для милашки Кодди.

Сания поднялась с места, затягивая покрепче узел жгута на запястье. Отабек поднялся следом, и они вышли из вагона, оставив Джексона вместе с причитаниями Кодди за спиной. Сания ухмыльнулась Отабеку, Отабек коротко кивнул.

Поезд ехал на запад.

Наступает, должно быть, в жизни каждого человека такой момент, когда он перестаёт верить в чудеса. Розовая пелена с глаз сдёргивается за одно мгновение, причём так болезненно, что щеки ещё долго жжет от пролитых слез. Буквально только что ты знала, что идеальный мир существует, а сейчас видишь, как жестока реальность. Это больше, чем просто сложно - ломается вообще всё мировоззрение, и даже дышать приходится учиться заново, чтобы не потерять весь токсичный воздух внутри себя. Хотя, впрочем, почему бы и нет? Слишком многие ставили точку именно в этот момент, банально не зная, как продолжать и чего ждать. Ничего хорошего, пожалуй.
Мне стоило собраться с духом и перестать искать причину для того, чтобы идти дальше. Барса не позовёт домой, отец не сможет поддержать даже при желании, и вот теперь, кажется, я сломала все, что только могла. Говорят, что громкая фамилия - это больше половины успеха, но в моем случае даже это не помогло. Наверное, следует по-спортивному разозлиться и доказать тем, кто из-за одной ошибки перестал верить, что я ещё способна на многое. Эта мысль доводит почти до нервного срыва, и хотелось бы знать наверняка точную причину. Руки опустились сами собой, и желание пожалеть себя - ровно такое же, как сейчас у Нандо, - добивало почти целый год. Видимо, слабая, даже несмотря на то, что пытаюсь всем показывать обратное. Не научилась бороться, хотя росла под крылом клуба, для которого бороться - состояние души. За это должно быть по крайней мере стыдно.
[float=right][/float]
Америка все еще кажется чужой буквально во всем, да и слёзы по утраченной жизни не высохли полностью. Я не смирилась и не пошла дальше, и это желание жить прошлым сегодня заставило проснуться пораньше и приготовить еду для человека, с которым ничего, кроме неудавшейся сделки и хорошей ночи, не связывает. Забавно, пожалуй, вот так заявиться и пытаться помочь, как будто действительно преследую благие цели. Мне ведь должно быть без малого все равно на чужую судьбу, но спустя годы мы оба оказались выкинуты за рамки своего личного счастья, и поэтому мне грустно. Грустно и хорошо одновременно, ведь Санчес может разделить со мной эту печаль по прошлому. Никто не понимает, а он, конечно же, поймет, ведь потерял не меньше. Ради этого стоило отказать своей гордости в желании повернуть назад, потому что уж она-то точно привыкла к подобным лишениям, а мне слишком плохо для того, чтобы действительно думать о том, как жалко я выгляжу у двери дома новоиспеченного футболиста Гэлакси.
Поджимаю губы, когда испанец говорит о том, что я в очередной раз пришла сюда, чтобы подписать его. Это было бы даже забавно, пожалуй, но мне поздно даже пытаться, и всё дело исключительно в том, чтобы чувствовать себя чуть менее одинокой в этом новом жестоком мире. Наверное, должно быть обидно, но на самом деле... Видимо, мне просто все равно, и хуже подобные подьебки сделать уже не смогут. Но что-то все равно дергается внутри, когда он сообщает, что не позвонил бы. Чисто женская гордость не позволяет оставить эту фразу без ответа, хотя, в общем-то, стоило бы избежать подробностей.
- А не ты ли это, упитый в хлам, просил, цитирую, «сказать на каталани, как я хочу тебя»? - усмешка получается действительно ядовитой. Я знаю, что Фернандо не смутится, да и мне самой совершенно не трудно говорить о сексе, но... Наверное, мы всё же не об этом должны были вести беседы в первую встречу после всего, что поломало каждого из нас за прошедшее время. - Тебя заводит мой язык, el madridista? - несмотря на то, что моя голова абсолютно трезва и в целом адекватна, я освобождаю ступню от туфли и поднимаю ногу так, чтобы под столом погладить чужое колено. Вообще, провоцировать и нарываться в мои планы изначально не входило, но... Шутить в рамках дозволенного я никогда не умела. - И кто бы, кто бы, мой дорогой, только мог подумать! Ненавидишь каталонцев, потому что на нас встаёт по умолчанию? Есть в этом что-то абсолютно аморальное, как мне кажется. - строю смешную мордашку, одновременно с этим возвращая ногу назад в обувь. Хреново то, что я шучу, а думаю о том, что с радостью повторила бы ту ночь ещё хотя бы раз. Не то, чтобы найти отношения длинною в день так сложно, но мало кому удаётся восстанавливать во мне желание жить.
Нандо все еще видит во мне глупую девочку, которая не может даже в интернете покопаться на предмет получения информации? Поразительно, просто поразительно. Мне не раз приходилось доставать какие-то данные почти из под земли, поэтому накопать что-то по его внезапному трансферу оказалось даже слишком просто. Нет, правда, он думает, что никто не обсуждает этот внезапный переезд? С моей позиции, это - чуть ли не главная сплетня в последние недели, и разве что глухой ещё не выдвинул свою теорию. А если пообщаться с правильными людьми, можно кое-что узнать наверняка.
[float=left][/float] - Котёнок, знаешь, в чем твоя проблема? Голова не работает, только головка. - посмеиваюсь, перетягивая на свою сторону стола тарелку с каталонским кремом, затем цепляя его ногтем и отправляя в рот. - Если ты не голоден, то я сама попробую. Так вот, рассказываю. Я знаю, кажется, достаточно для того, чтобы понимать, что ты - олень, если поставил на контракте свою подпись. И понимаешь, в чем соль, мне ведь правда жаль, что так получилось. Ты хорош, и уж очевидную правду я могу подметить без сожаления или зазрения совести. Только в этом уже причина попытаться вытащить тебя отсюда, пока борода на отросла до самого пуза. - неопределенно взмахиваю рукой, указывая на то, что все увиденное мне совсем не нравится. В конце концов, Санчес действительно блядски красив.
Безумно хочется то ли покурить, то ли выпить, и если первое сейчас никак не реализуемо, то второе - более чем. С целью добраться до бара я иду в гостиную и, о чудо, мгновенно нахожу то, что нужно. Тут же слышится треск бьющегося стекла, потому что все ненужные бутылки оказываются на паркете. Очень скоро вокруг меня образуется огромная лужа из безумно дорогого этилового спирта, а я, довольная собой, возвращаюсь на кухню в компании кальвадоса.
- Надеюсь, покупать новый бар тебе будет стыдно. - фыркаю, когда почти по-хозяйски в шкафчиках начинаю искать бокал. Вот с этим приходится повозиться, причём существенно. В конце концов нахожу что-то более-менее подходящее, наливаю туда французское пойло и в очередной раз разжимаю пальцы, отпуская горлышко бутылки. Это последняя в доме. Могу собой гордиться. - Что ты говорил про менеджмент? Нандо, котёнок, понимаешь, в чем дело? Я ведь фактически менеджер, только со стороны клуба. И нет, закрой свою пизделку и дай сказать. – видя, что испанец уже готовится вставить крепкое словцо, торможу его на полпути к осмыслению речевой конструкции. - Я не рекламировать свои таланты пришла, мне нахер не нужен такой клиент, если он только и будет делать, что гадить на мои планы. Есть другой вариант. Парень с пиздец каким сложным характером и приличной суммой комиссионных, но зато даже мертвого из могилы ради клиента поднимет. Если хорошо попросишь - познакомлю. Если нет - что ж, сиди на жопе в Гэлакси и питайся деньгами. – [float=right][/float]улыбаюсь своей мысли, вновь садясь за стол. Гранёный стакан в руках кажется невероятно тяжёлым, а жидкость в нём почти вязкой. На вкус кальвадос ничем не лучше водки, но почему бы не развлечь себя европейской экзотикой? – Я тоже могу взять твои дела, если будешь вести себя адекватно. Нет, серьёзно, здесь так дела не делаются. Если в Англии твои понты терпели и списывали на горячность испанцев, то здесь ты просто сольёшь в унитаз весь имидж и станешь никому не нужен. Повторюсь, милый, у тебя всё ещё есть вызов в сборную, и навряд ли ты хочешь, чтобы он стал последним. – а я, как последняя дура, не хочу, чтобы последней стала эта сумбурная встреча. Подкалывая Санчеса, я, вроде как, восстанавливаю свои собственные силы и хоть в какой-то мере вновь чувствую жизнь.